Светлана Соложенкина. "ТАЙНОЕ ЗОДЧЕСТВО"

На страничках<Русского переплёта>прежде были уже опубликованы материалы, связанные с недавним выходом в свет двух замечательных изданий — антологий русской поэзии Украины<Киевская Русь>и<Киев. Русская поэзия. ХХ век>. Сегодня мне хотелось бы предложить читателям<Русского переплёта>интереснейшую статью-рецензию к одной из антологий. Её автор — известная московская поэтесса, кандидат филологических наук Светлана Львовна Соложенкина.

Татьяна Калашникова

<ТАЙНОЕ ЗОДЧЕСТВО>

<КИЕВ. РУССКАЯ ПОЭЗИЯ. ХХ ВЕК>. Поэтическая антология. К.:ООО<ЮГ>, 2003.-440 стр.

Любая антология — покушение на невозможное: ну, кому под силу объять необъятное? Но, как вдохновенно утверждал Александр Блок,<и невозможное возможно>, если в дело вмешивается любовь. В данном случае любовь к Поэзии, которой все мы, по мере сил, служим вернее, чем серый волк служил Ивану царевичу. Составитель киевской поэтической антологии Юрий Каплан — несомненно, один из самых верных, преданных и инициативных ее служителей. И вот — антология явлена! Не гонясь за необъятным, составитель так обозначил, во вступительной статье, свою задачу:<Любая антология ограничена во времени и пространстве. Да, это насильственное ограничение, вычленение частного из целого, когда неизбежны проявления субъективизма в оценках и критериях отбора. Но, решаясь на такое хирургическое вмешательство, необходимо стремиться, чтобы образовавшийся срез отражал суть явления с максимально возможной степенью приближения, выделяя наиболее характерное и существенное>.

Сказанное не повисло в воздухе: характерное и существенное представлено в антологии с достаточной широтой, чуткой и пристальной внимательностью и, конечно же, с большим знанием дела. Сколько архивных материалов надо было просмотреть, сколько неизвестных еще рукописей обнаружить, со сколькими людьми переговорить, отовсюду вычленяя золотые крошки того самого характерного и существенного, истинно поэтического!

В антологии явлен<век настоящий, а не календарный>(А.Ахматова) — и это, естественно, предполагает выходы за строго хронологические рамки. Век двадцатый не может не оглядываться на век девятнадцатый и не заглядывать в двадцать первый. Есть единое поэтическое время, и не считаться с этим — то же самое, что пытаться перерубить насильственным лезвием ручей: ручей все равно сомкнется и ни на секунду не прервет свой текучий бег! (Пытались же нас уверить, что есть только<мы>, а<их>— я имею в виду поэтов эмиграции — нет и не может быть! А<они>есть — смотри, хотя бы, эту антологию!).

Поэтому не прав будет тот, кто воспримет появление киевской антологии как некий частный случай. Нет, антология эта — неотъемлемая часть поэтической Гондваны — был когда-то такой праматерик, который потом, при катаклизмах, пережитых Землей, распался на разные части Мы склонны настаивать на своей отдельности, забывая о том, что наши суверенные земли — часть бывшей Гондваны, и ничего с этим не поделаешь! Еще Энгельс, забытый и не почитаемый ныне, обмолвился как-то замечательной фразой:<Любой из нас — всего лишь обрывок своего занятия>. Живем на части праматерика, являемся обрывком своего занятия — о, боги, боги! Ходим по осколкам, греемся абсурдом на меху и при этом — взыскуем цельности и Гармонии! И это не маниловские мечтания, а животворная вера в то, что материки, по крайней мере, поэтические, способны оживать и срастаться в прежнюю Гондвану прямо у нас на глазах.

Не знаменательно ли, что первый раздел киевской антологии так и называется<Поэзии оживший материк>(перифраз строки Бенедикта Лившица<Метафоры оживший материк>)? А всего разделов четыре.

Но, прежде чем мы перейдем к их рассмотрению, — немного арифметики и географии. В антологии представлено 239 авторов — цифра внушительная! А что до географии, то тут, кроме Киева и других украинских городов и местечек, еще и Москва, и Санкт-Петербург, и Лодзь, и Рига, и Лос-Анджелес, и Париж, и Люксембург, и Брюссель, и Филадельфия, и Мюнхен, — всего не перечесть! Какой уж тут<частный случай>!

А за арифметикой и географией — конечно, вырастает, как тень Командора, История. Это она, и только она, прихотливо, а иногда и зловеще, тасует события, определяет судьбы, заставляет нас переносить то, что, кажется, невозможно перенести, оказываться там, где и в страшном сне не привиделось бы! Войны, революции, застенки ГУЛАГа, девять дантовых кругов всевозможных насильственных репатриаций, добровольная и вынужденная эмиграция — продолжать ли?.. И все это — участь не только людей, но и поэзии, это ее незабываемые и несмываемые страницы.

И все это, конечно же, есть в антологии. Перед нами — поэтическая летопись, поэтические хроники признания грешников и жития святых Портрет времени, портреты без рамок, рамки без портретов (да, и такое есть!), штрихи к портрету будущего — впечатляюще-причудливая галерея! Перед нами — книга о нашем, а не только отдаленно-историческом, времени это — книга о нас самих. Вот почему, думается, эту книгу будет интересно взять в руки не только специалистам по поэзии: и самому широкому читателю она даст пищу для сердца и ума.

В антологии немало и познавательного, и занимательного. Далеко не каждый, даже искушенный, читатель догадается сразу, что за мало кому известными авторами — Тубельский и Рыжей — скрываются весьма широко известные Братья Тур, а уж загадочный псевдоним<Два гренадера>может и вовсе обескуражить А ведь эти<два гренадера>— Александр Дейч и Михаил Кольцов печатали во времена гражданской войны в журнале<Театр>просто замечательные сатирические стихи и пародии! Артистичное веселье так и брызжет из-под<гренадерских>перьев. Интересны также и ранние поэтические опыты А. Дейча, бережно сохраненные его вдовой, Евгенией Кузьминичной:

Мы два забытые цветка,
Мы на окне стоим теплицы,
От нас свобода далека
А в небе ходят облака,
И в облаках мелькают птицы

В 1915 году написанные, эти непритязательные строки и сейчас живы и излучают свет.<Бог хранит все!>.

Абсолютным открытием станут для читателей антологии стихи Владимира Отроковского, одаренного поэта, ученого, безвременно скончавшегося в двадцать лет. В 1918 году в журнале<Куранты>, редактируемом А.И. Дейчем, был помещен некролог и рядом напечатаны стихи Отроковского. Их немного. Но они, безусловно, несут на себе печать тонкой лиричности, эти стихи — как отдаленно-неясная, но волнующая музыка:

Не жаля розовым лучом,
Мерцало утро в темной хвое,
И кто-то призрачным плащом
Лелеял пламя голубое.

С тревогой пальцев золотых
Он развязал узлы тумана
И, отпуская птиц своих,
Застыл на травах безымянно.

<Он развязал узлы тумана>— какая необычная, свежая строка

Разумеется, помимо таких забытых и возвращенных поэтических жемчужинок, в антологии представлены и очень известные имена, начиная с С. Надсона. Здесь и Анна Ахматова, и Осип Мандельштам, и Николай Гумилев, и Дон Аминадо, и Максимилиан Волошин, и Борис Пастернак, и Бенедикт Лившиц, и Иннокентий Анненский, и Владимир Нарбут, и Тэффи, и Александр Вертинский, и Владимир Высоцкий — да мыслимо ли всех перечислить?! Есть имена, весьма известные, но совсем не в поэзии — Леонид Собинов, например, или Валентин Катаев. Оказывается, и знаменитый певец, и не менее знаменитый прозаик и журналист запросто принимали иногда у домашнего камелька Музу!

А антологии, однако, интересны не только подобные житейски-биографические частности. Ценно то, что поэтический процесс как таковой раскрыт здесь во всем многообразии школ, клубов, студий и направлений. Здесь представлены и футуризм, и акмеизм, особенно щедро — авангардизм, украинские неоклассики, поэты литературного объединения<Майна>и<Первого эшелона>(несомненно примечательные поэтические индивидуальности здесь — Игорь Юрков и Евгений Нежинцев). Знаковые фигуры антологии — это, конечно же, Максим Рыльский и Николай Ушаков. Оба представлены без привычного<хрестоматийного глянца>, это — не лики, а живые лица. Думается, читателям будет интересно ознакомиться с шуточными посланиями Максима Тадеевича на русском языке, адресованными давнему другу А. Дейчу. Одно из них стилизовано под бунинский перевод<Песни о Гайавате>Пласт стихов на русском языке в творчестве и других известных украинских поэтов в антологии вообще очень интересен и сам по себе, и как далеко не лишнее подтверждение того, что поэзия едина, а культурные взаимосвязи не уничтожимы.

Достойно представлены в антологии поэты-новомученики ГУЛАГа, поэты, павшие на полях Великой Отечественной, здесь, что ни имя, то — памятная свеча.<Никто не забыт и ничто не забыто>.

Жизнь, впрочем, это —<вечный бой>, по слову Александра Блока, и разве смерть не отнимает у нас друзей и в наши, вроде бы,<мирные>дни? Вот, относительно недавно и недавно ушли от нас Лев Озеров, Яков Хелемский, Леонид Вышеславский, Евдокия Оль-шанская, Риталий Заславский Но сделанное ими в поэзии и во благо поэзии — останется.

Будущего, однако, пока еще никто не отменял, несмотря на то, что всегда находятся охотники возвещать об очередном конце света. И хорошо, что один из разделов антологии посвящен молодым. Ведь кому же, как не им, продолжать служение Поэзии, которая всегда была<тайным зодчеством>, по определению расстрелянного в 1939 году, в лагере ГУЛАГа, Александра Вознесенского! Вот и его, некогда вычеркнутое из истории литературы имя, ныне возвращается к читателям, в чем есть заслуга и киевской антологии.

Хорошо сказала одна из поэтесс, представленных в антологии, Валерия Богуславская:<Неисцелимый свет в душе>. Да будет для всех нас поэзия таким<неисцелимым светом>!

Москва
Светлана Львовна Соложенкина, член Союза писателей России, кандидат филологических наук.

Т. Калашникова