ГОСПОДЬ ДАЛ РОССИИ ВЕЛИКИХ ПОЭТОВ И ЖЕНЩИН

Мюнхенский Центр русской культуры MIR получил изумительный подарок — акварельный портрет Елены Денисьевой последней любви Федора Ивановича Тютчева, написанный талантливой московской художницей Яниной Куштевской. — Готовя к печати настенный календарь, посвященный Федору Тютчеву и его музам, — сказала президент правления Центра MIR Татьяна Лукина, — мне почему-то особенно запомнились слова, написанные еще в начале прошлого века одним из его биографов:<Из длинного списка имен, желанных сердцу поэта, нам известны только четыре имени, и только одно русское! Но это единственное русское имя стало роковым для Тютчева. Им определилось все самое значительное в его любовной лирике>. С последней фразой можно конечно поспорить, но то, что своеобразным лирическим памятником этому удивительному по силе и глубине чувству стал<Денисьевский цикл>несомненно. Стихотворения из него —<Предопределение>,<О, как убийственно мы любим...>,<Не говори: меня он, как и прежде, любит...>,<Весь день она лежала в забытьи...>,<Последняя любовь>,<Есть и в моем страдальческом застое...>,<Сегодня, друг, пятнадцать лет минуло...>по праву входят в сокровищницу русской любовной лирики — То что написать портрет Денисьевой я попросила именно Куштевскую, — продолжила Татьяна Лукина, — не случайно. Я хорошо знакома с ее творчеством и считаю Янину одним из наиболее талантливых российских художников. Кстати, с портретом Денисьевой произошла весьма загадочная история. Янина, упаковав свою работу в плотный картон, заполнила соответствующие документы и отправила посылку из Москвы с расчетом, что в Мюнхен она прибудет дня, когда в помещении Главного архива Баварии планировалось открытие международной выставки<Федор Тютчев — дипломат и писатель>. Именно здесь и должна была состояться презентация картины, о чем написала местная пресса. Но неожиданно посылка пропала. Ни на почте, ни на таможне никто не мог сказать, куда она подевалась. Впрочем, удивляться здесь особо нечему. Тютчевоведы давно обратили внимание, что некие мистические, не поддающиеся объяснению события сопровождает многое, что в той или иной степени связано с именем и творчеством Федора Ивановича. Поэтому, узнав о случившемся, они успокоили Янину: — Это Амалия, Элеонора, Эрнестина и Клотильда не хотят, чтобы Елена Денисьева приезжала в Баварию. — Как? — не поняла Куштевская. — Как так не хотят? И кто они такие? — Баварские возлюбленные Федора Ивановича — баронесса Амалия Крюденер, которой посвящено стихотворение<Я помню время золотое>; Элеонора, урожденная графиня фон Ботмер, с которой он венчался в мюнхенской Сальваторкирхе; её сестра Клотильда фон Ботмер, вышедшая впоследствии замуж за российского посланника в Веймаре, барона фон Мальтица, поэта, одного из первых переводчиков Тютчева — ей посвящено знаменитое<Я встретил вас >и Эрнестина, урожденная баронесса фон Пфеффель, — пояснили тютчевоведы. — А не хотят, потому что ревнуют. Обратите внимание — выставка должна была открыться 13 ноября, а открылась 14-го. Улавливаете? — Нет, — честно призналась Куштевская. — Не улавливаю. — Это — знак, — пояснили тютчевоведы. — Но, поверьте, все будет в порядке. Дамы они не вредные. Отойдут, и все уладится. И действительно — уладилось. Спустя три месяца Янине позвонили по телефону из очень важного российского учреждения, которое в том числе наблюдает за сохранностью произведений искусства, и поинтересовались — не она ли автор портрета Денисьевой, который был отправлен в Германию? — Да, — сказала Куштевская, — я автор. Но картина пропала. — Нет, — успокоили ее, — картина не пропала. Просто возникло подозрение, что была она написана не вами, а неизвестным художником, жившим в XIX веке. Наконец специалистами установлено — картина написана на рубеже XX и XXI веков и ее автором действительно являетесь вы. Просим у вас прощения за причиненное волнение и скажите — по какому адресу следует нам ее доставить? — По тому, что указан на посылке, — сказала Куштевская, — Но прежде я хочу сама к вам приехать и убедиться, что все в порядке А переволновалась я действительно сильно, хотя факт, что мою работу вы приняли за картину XIX века, лестен. Но в будущем все же прошу предупреждать, если вдруг примите какую-нибудь из моих работ за картину, например, Айвазовского. — Как можно? — обиделись<искусствоведы в штатском>. — Вы же не маринист. И потом не мужчина, а совсем даже напротив Итак, пусть с опозданием, с приключениями, но<последняя любовь Тютчева>все же прибыла в Мюнхен. Янина Куштевская счастлива. И не пытается это скрыть: — Вы не представляете, как я расстроилась, когда узнала об исчезновении портрета, ведь Денисьева, о которой я прочла практически все, что только возможно, стала для меня почти родной. Ее история любви с 47-летним тогда Тютчевым началась, когда ей едва сравнялось 24 года и она, являясь выпускницей Смольного института, готовилась стать фрейлиной. В то время как в общественном положении поэта никаких изменений не произошло, она была подвергнута жесточайшим обвинениям<светом>. И все потому, что Федор Иванович, сойдясь с ней (у Тютчева с Денисьевой родилось трое детей), не расстался со своей тогдашней законной супругой Эрнестиной Федоровной. Думаю, — продолжает Куштевская, — это в значительной степени способствовало ранней смерти Елены Александровны, сгоревшей от чахотки в возрасте всего лишь 38 лет. Как считают биографы поэта, ее кончина явилась невосполнимой утратой для него. Тем более что еще через год он потерял двоих их детей: 14-летняя дочь Елена и годовалый сын Николай также умерли от скоротечной чахотки. Эти события, по собственному выражению Тютчева,<сломили пружину его жизни>, и последние девять лет он просуществовал под<постоянным нестерпимым гнетом мучительного позднего раскаяния>. Именно в рамках<Денисьевского цикла>им были написаны самые, на мой взгляд, тяжкие по безнадежности строки: О, Господи, дай жгучего страданья И мертвенность души моей рассей. Ты взял ее, но муку воспоминанья, Живую муку мне оставь по ней. Поэтому мне хотелось передать в портрете Елены Денисьевой не только нежность, грусть, душевный отклик и в то же время трагическое предчувствие судьбы Она для меня сама Россия, сама любовь и сама жизнь А ведь действительно, господь Бог дал России не только великих поэтов, но и великих женщин. Одна из них — Елена Денисьева, умевшая, как писал Федор Иванович,<страдать, молиться, верить и любить>. Александр ФИТЦ, Мюнхен

Александр ФИТЦ